Звезда норвежского театра Гёрильд Маусет, с успехом сыгравшая Анну Каренину на родине, никогда не думала, что ей предложат исполнить эту роль в России. Неожиданное предложение воплотить образ Карениной на сцене Приморского драматического театра им. Горького стало главным вызовом в карьере актрисы, изменившим ее жизнь. Во время путешествия на Дальний Восток по Транссибирской магистрали в 2013 году Маусет пыталась выучить незнакомый ей язык, проникнуть в замысел Толстого и заново понять свою героиню. Муж Маусет — итальянский режиссер Томмазо Моттола — посвятил четыре года работе над фильмом, который рассказывает о том, как художественные поиски норвежской актрисы помогли ей обрести себя и заглянуть в душу толстовского персонажа. Лента "Каренина и я" (Karenina & I), жанр которой не так просто определить, была представлена норвежскому зрителю этой весной и планируется к показу на кинофестивалях в Европе и России. Режиссер и актриса рассказали ТАСС об истории создания и развитии идеи фильма, своем восприятии образа Карениной и дальнейших планах.

— Госпожа Маусет, как состоялось ваше знакомство с романом Толстого и его, пожалуй, самой знаменитой героиней?

Маусет: Я никогда не представляла себя в этой роли. Я видела две экранизации романа — с Гретой Гарбо, которая, кстати, как и я в театре, дважды играла Каренину в кино — с разными актерами в ролях Каренина, Вронского и Сережи. Мне казалось, что для роли Карениной подходит именно такой типаж актрисы. Когда мне еще в Норвегии предложили эту роль, я ответила отказом. Меня спросили, читала ли я роман. Пришлось признаваться, что, к моему стыду, не читала, как и множество людей во всем мире, которые говорят, что читали "Анну Каренину", но в действительности этого не делали.

Мне прислали книгу, и, по-моему, к 78-й странице я поняла, почему роль предложили мне. Еще я поняла, что Каренина Толстого совершенно не похожа на Грету Гарбо. Я дочитала роман и была совершенно покорена этим образом. Да, внешне я была на нее похожа, но внутри была совершенно другим человеком. Для актера всегда очень заманчиво сыграть героя, который ведет себя совершенно не так, как повел бы себя ты. Тебе приходится думать по-другому, бросать самому себе вызов, открывать новые непривычные грани жизни и собственной личности.

— Согласившись приехать во Владивосток, вы запустили целую череду событий, которые привели к созданию фильма, работа над которым заняла четыре года. Как все развивалось?

Моттола: Все началось с того, что Гёрильд на два месяца отправилась на гастроли по 57 городам с Государственным театром Норвегии (Riksteatret). Это был 2012 год. Тогда я еще не знал, что художественный руководитель театра Эллен Хорн, предложив Гёрильд роль в "Анне Карениной", настояла на том, чтобы во время гастролей она не разлучалась с нашим сыном. Только позже мы поняли, почему это было так важно.

Актриса и ее страсть, актриса и ее семья — в определенном смысле все это сильно напоминало ситуацию Анны Карениной на тот момент, когда она встречает любовь и разрывается между ней и своей семьей, сыном Сережей. Как-то так у меня и появился нужный настрой. Я должен был ездить вместе с Гёрильд, сидеть с ребенком и стараться, чтобы во время гастролей она могла проводить с ним как можно больше времени, а он с ней. Первый месяц я чувствовал себя Карениным, который пытается сохранить семью целой. Этот опыт обогатил меня духовно — я много раз смотрел спектакль и горячо его полюбил. Вскоре мне надо было уезжать в Россию на Дальний Восток, и Гёрильд захотела отправиться со мной. Я поставил ей условие. Хочешь поехать в Россию — семья будет на тебе, а я буду заниматься своими делами.

— Но как тогда все-таки вышло, что вы поехали во Владивосток играть Каренину на сцене российского театра?

Маусет: Прошло какое-то время, мы оставались во Владивостоке три месяца. Томмазо работал над сценарием, и теперь уже я была Карениным. Звеняцкий попросил о новой встрече, мы приехали. Он глядел на меня, вертел в руках программу, потом показал на нее и произнес по-русски: "Я хочу это". Я ответила, что это невозможно, спектакль уже не показывают, новых гастролей не планируется. Он покачал головой и объяснил, что хочет поставить российскую версию спектакля со мной в главной роли. Остальные роли должны были исполнять русские актеры из Приморского драмтеатра. Звеняцкий сказал мне, чтобы я возвращалась в Осло и убедила Государственный театр, режиссера Мортена Боргерсена, хореографа, костюмера и художника по свету приехать в Россию и поставить копию норвежского спектакля.

— А что планировалось делать с проблемой языкового барьера? Ведь до начала работы над российской версией спектакля вы не изучали русский язык.

Маусет: Ефим сказал, что я могу исполнять эту роль на любом языке. Повторял: "Ты будешь для меня Карениной, даже если будешь говорить по-японски". Для него это не имело значения, но я хотела выучить язык и произносить свои реплики на русском. Мне же было важно лучше понять автора. Мне кажется, что актер способен, как никто другой, приблизиться к писателю. Без слов автора, без его описаний, без его мыслей мы — никто. Они — наша пища, без которой мы не можем выходить на сцену или появляться перед камерой. Наша задача — преобразить эти слова в чувство, которое может разделить с нами зритель.

На русском мне было намного сложнее разбирать текст пьесы — слово за словом и фразу за фразой, как я привыкла. Отвечать для себя на многие вопросы, например, почему Толстой выбрал именно это слово среди десятка существующих в русском языке синонимов? Исполнить эту роль на русском было вызовом, который мне очень захотелось принять. Эта идея превратилась в мою страсть, >я увидела перед собой возможность с головой окунуться в Россию и текст Толстого. И в этот момент Томмазо увидел в этой ситуации еще одну возможность, но он сам сможет рассказать об этом лучше.

— Похоже мы подошли к тому моменту, когда у вас в голове созрел замысел фильма. Какая идея стояла за этим проектом?

Моттола: Гёрильд договорилась обо всем с Ефимом. Убедила всех в Государственном театре, еще раз слетала во Владивосток, и мы вернулись домой в Рим. Через два месяца пришел текст договора и настало время принимать окончательное решение — та же ситуация, что и перед гастролями по Норвегии. Я понимал, что семья не должна разлучаться и что для Гёрильд было очень важно ближе узнать Россию. Как все это совместить? И тут мне пришла в голову идея фильма. Все вращалось вокруг семьи — и у нас, и у Толстого. Уже первая фраза романа посвящена семьям.

Я сказал Гёрильд, что буду снимать фильм об этом опыте, что она должна следовать за своей страстью, и из этого получится интересная история. Мне все это нравилось: актриса ставит перед собой сложнейшую задачу и отправляется в далекое путешествие. Я чувствовал, что смогу связать это со стержнем сюжета "Анны Карениной" — борьба за любовь и последствия решения поддаться зову сердца. Я сказал ей: ты не полетишь во Владивосток на самолете, ты поедешь на поезде со мной и Бальтазаром — нашим сыном, которому тогда было 5 лет.

Мы пересечем Россию от побережья Баренцева моря, где ты выросла, и до Тихого океана. У тебя будет лишний месяц, чтобы учить язык, знакомиться с людьми. Я попрошу всех своих друзей и знакомых в России помочь тебе понять истоки образа Карениной и замысла Толстого, и найти Каренину в себе. Я начал прорабатывать сценарий.

— Но все-таки он и о вас с Карениной, о том, как эта роль и это путешествие повлияли на вас.

Маусет: Я до последнего не осознавала, что это фильм также про меня лично, про мои "корни", про мою страну. Я была сосредоточена на поиске "корней" Карениной в России, на изучении языка, этой задаче я отдавала себя на 100%. И только когда все уже закончилось, я поняла, что фильм получился намного глубже. Он и обо мне, и о моей профессии.

Моттола: Во время путешествия я еще не очень хорошо представлял себе направление, в котором будет развиваться картина. Мне казалось прекрасной идеей запечатлеть на пленке путешествие через Россию и трудную дорогу к премьере спектакля. Но случилось нечто неожиданное.

Как нам недавно объясняла правнучка писателя Фёкла Толстая, от соприкосновения с Толстым любая идея начинает разрастаться, и этого не остановить. Словно Толстой толкает тебя и все вместе с тобой все дальше и на все большую высоту, а разработка поставленных им универсальных вопросов становится для тебя вызовом. Это действительно так. К концу 2013 года я думал, что весь материал для фильма уже собран. У нас было много снято — путешествие, великолепный спектакль во Владивостоке, прекрасные актеры.

Но прошло полгода, и Гёрильд по-прежнему оставалась одержима Карениной. Актеры должны уметь оставлять позади сыгранные роли, браться за новые, но у нее не получалось. Она позвонила мне из Кёутукейну в заполярной Норвегии, я был в Лондоне, и сказала: "Томмазо, пожалуйста, приезжай, мы должны снимать. Мне нужна сцена у меня на родине, мне нужна Анна на снегу, частичка меня в этом образе". Я сначала отказывался, но она меня убедила. Нас было трое — я, она и оператор Андреас Эусланн. На горном плато в Северной Норвегии. Июнь, полярный день, полночное солнце, снег. Там мы и сняли будущую финальную сцену фильма. Невероятно красивый образ, но тогда я еще не знал, что с ним делать: Анна идет вдаль на лыжах, исчезая среди дикой природы...

В Гёрильд продолжало зреть что-то, чем наделила ее Каренина. С одной стороны, они очень похожи друг на друга внутренне, а с другой — совершенно разные. Работа над проектом продолжалась уже три года, и тогда Гёрильд решила, что ей пора вернуться в родной поселок в Северной Норвегии. Я был в шоке, она настаивала. И тут нам пришла в голову очередная идея — снова сменить обстановку, поехать в Финнмарк и там закончить фильм. К нам присоединился прекрасный монтажер Михал Лещиловский, который помог нам соединить воедино все эти элементы — путешествие, спектакль, Россию, Норвегию. Он сказал нам: "Успокойтесь, расслабьтесь. Все мы — никто, но у нас есть Толстой, и он нас спасет". В общей сложности мы посвятили еще два года съемкам и монтажу, и из документальной ленты о путешествии актрисы у нас получился фильм о глубоком погружении в образ, в сущность Анны Карениной.

Последней деталью мозаики, которая заставила нас почувствовать, что тема фильма переросла из личной в универсальную, стал голос Лиама Нисона. Именно он произносит те фразы из романа, которые Гёрильд отбирала на протяжении 4 лет. Этот фильм основан на литературном шедевре, работе немецкого драматурга, отобравшего из книги лучшее, работе театрального режиссера, задача которого — сделать пьесу популярной и понятной, и работе актрисы, которая посвятила "Анне Карениной" четыре года жизни.

Я, со своей стороны, пытался разработать образ Карениной так, как этого нельзя сделать в экранизациях романа. Мы пытались взглянуть на нее как на живого, живущего человека. Гёрильд, по-моему, совершила чудо. В конце фильма зритель чувствует, что Каренина жива, что он может спросить у нее: "Почему ты сделала столько глупых ошибок?" Мне кажется, что у Гёрильд получилось донести до зрителя мысль о том, что для такого персонажа, как Каренина, не может быть иной участи, кроме трагической. Ей не хватает внутренней силы. Только под конец романа Анна Каренина впервые вспоминает себя ребенком, пытается примириться со своим прошлым, но уже слишком поздно.

— Гёрильд, почему Каренина вас не отпускала? Что заставило вас так сжиться с этой ролью?

Маусет: Для меня это было очень странно. Обычно персонажем управляет актер, интерпретируя его образ. На этот раз получилось так, что персонаж начал менять мою жизнь, мой взгляд на вещи, заставил меня многое понять в себе самой. В поисках ответов на вопросы, которые терзали Каренину, я вынуждена была задавать их себе — человеку совсем другого склада. Что заставляет пойти на измену, оборвать собственную жизнь? Очень неприятные вопросы, но их надо себе задать, если ты хочешь сыграть эту роль. Я спрашивала у всех своих новых знакомых в России: "Почему Каренина покончила с собой?" Получить ответы было не всегда просто.

— Изменил ли этот опыт вашу жизнь?

Маусет: Да, безусловно.

Моттола: Это тот момент, который можно увидеть в фильме. К Гёрильд вернулись потерянные воспоминания из ее собственной юности. Воспоминания о трагическом периоде ее жизни — то, что она вытеснила из своей памяти. Когда Гёрильд возвращается к своим корням, она чувствует, что духовно она более сильная и более цельная личность, чем Анна, но одновременно понимает, что ей надо жить с тем фактом, что в прошлом она потеряла нечто очень важное.

После несчастного случая, в котором Гёрильд уцелела, ее жизнь изменилась. На протяжении нескольких лет она просто не видела для себя будущего, лежала в больнице, но именно после того, как она все это преодолела, к ней пришло желание стать актрисой. Как и Анна, она пыталась выйти к свету из тьмы. Анна увидела свет перед смертью, на нее нахлынули воспоминания, но для нее все уже было предопределено. Гёрильд же в середине жизни сделала для себя важное открытие, поняв, как нашла свое призвание. И все это благодаря "Анне Карениной". Это та часть фильма, над которой я не был властен. Режиссером была сама жизнь, а я пытался увязать происходившее с книгой и пьесой, что было очень легко, поскольку миры этих двух женщин — одновременно похожих и непохожих — в фильме много раз пересекаются.

Анна уходит из жизни, но шанс победить злую судьбу есть, если найти свои корни, свой внутренний стержень. Мне кажется, что эта мысль особенно важна сейчас, когда столько людей становятся беженцами, отрываются от своих корней, вынуждены покидать родину.

Маусет: В России такое ведь тоже много раз происходило. Вас отрывали от корней или вы отрывались от них сами, оказываясь в совершенно чужих местах. Путешествуя по России и видя одни и те же лица в Мурманске и за много тысяч километров от него, я думала о том, как разделяли, переселяли жителей страны, многократно кардинальным образом меняли жизнь людей. Мне кажется, что многие в России пытаются вернуть себе утраченную память о прошлом.

Моттола: Один мой русский знакомый, посмотрев фильм, в разговоре упомянул о том, что в Норвегии почти в каждом доме одна стена полностью занята семейными фотографиями — зачастую многих поколений семьи. По его словам, жители России сейчас пытаются воссоздавать свои "семейные стены", заполнять пробелы и пустоты в своем прошлом, а наш фильм вдохновляет продолжать эту работу. Для меня это очень важно. Это одна из причин, по которым я продолжу снимать в России и работать над интригующей меня темой поиска своих корней.

— Вы планируете привезти фильм в Россию и предложили его организаторам нескольких фестивалей. Как, по-вашему, он будет воспринят в России? Мне, как и многим моим соотечественникам, всегда очень любопытно, как иностранцы видят нашу страну, ее культуру и литературу, а лента как раз об этом.

Моттола: Я очень хочу, чтобы российский зритель смог увидеть наш фильм. Не только на фестивалях, но и просто в кино, он снят для большого экрана. Этот фильм, конечно, нельзя сравнивать с блокбастерами и киномейнстримом, но российской аудитории, которая хорошо знакома с книгой, мог бы быть интересен другой взгляд на "Анну Каренину", не ограниченный рамками экранизации романа. В нем, конечно, нет драматичной сцены гибели Анны, нет хореографии художественного фильма, блистательных декораций и костюмов, но есть нечто уникальное. Результаты работы немецкого драматурга, норвежского театрального режиссера и итальянского кинорежиссера, воплощенные на сцене и экране талантливой актрисой. В этом фильме есть душа и живая плоть Анны.

Мы будем счастливы показать картину во многих городах России, начиная с Москвы, и хотели бы, чтобы "Каренина и я" повторила наш путь через всю страну до берегов Тихого океана.

— На заключительном этапе работы над фильмом к проекту присоединился британский актер Лиам Нисон. Как это получилось?

Маусет: Я позвонила ему, поскольку нам были нужны деньги, чтобы завершить работу над фильмом, и я подумала, что, возможно, он захочет инвестировать в наш проект. Примерно в то же время я открывала для себя в романе голос Толстого, я хотела, чтобы в фильме звучали отрывки из книги, которых нет в спектакле, но которые иллюстрируют то, что я открыла для себя. Мне хотелось, чтобы их читал Лиам.

"Я, как правило, стою довольно дорого", — сказал он мне. Но добавил, что готов вложиться в фильм работой, что было намного лучше, чем деньги для оплаты счетов, ведь его имя давало картине дополнительные преимущества. Поначалу он думал, что будет просто читать закадровый текст, что-то вроде "Наши герои прибыли в Москву, начинается их путешествие по Транссибирской магистрали..." "Нет-нет, — сказала ему я. — Ты будешь Толстым". Его голос должен был соединять воедино все части фильма. Он прочитал текст, который я ему прислала, и ответил в письме: "Если вы с Томмазо думаете, что из меня получится Лев Толстой, то я берусь". Так что и для него это был интересный вызов, нетривиальная закадровая работа. Я очень горжусь тем, что он решил участвовать, и тем, что у нас вместе получилось. Результат можно увидеть в фильме.

— А какие впечатления у вас остались от работы с российскими актерами во Владивостоке? Чем норвежские театральные актеры отличаются от российских, просто ли вам было сработаться?

Маусет: Люди в Норвегии и России не слишком отличаются друг от друга, но есть определенные различия, например при общении мужчин с женщинами. Мы, норвежцы, более раскрепощенные. Мои российские коллеги были прекрасными профессионалами, ответственно относились к своей работе, были со мной очень терпеливы и уважительны. Мой русский наверняка не раз заставлял их смеяться, хотя они и старались сохранять серьезные лица.

— Режиссер спектакля Мортен Боргерсен говорил мне, что языковой барьер, который вы пытались преодолеть, в какой-то момент превратился в метафору. Анну не понимает никто вокруг нее, словно она говорит на другом языке.

Маусет: Да, это подчеркивает ее одиночество. Остракизм, которому она подвергается. Это прекрасно описано у Толстого, и проблема языка делает эту мысль намного более очевидной. При этом, если бы я не пыталась выучить все свои реплики на русском, у меня никогда бы не получилось так хорошо сработаться с другими актерами. Им надо было понимать меня, а мне — их.

— В 2015 году вы сыграли тот же спектакль в Харстаде на севере Норвегии, куда, в свою очередь, уже приехали актеры из Приморского драмтеатра. Как реагировала норвежская публика на российских артистов?

Маусет: Было непросто привезти из Владивостока костюмы, декорации и 20 человек, но у меня получилось это организовать, и я этим горжусь. Надеюсь, что подобные российско-норвежские проекты станут более частым явлением.

Что касается реакции публики, то она не сильно отличалась от того, как меня принимали во Владивостоке. В России Толстого, конечно, знают лучше, чем в Норвегии, но дело не в знании текста, а в том, насколько зритель способен открыть душу и сопереживать происходящему. Реакция зала была потрясающей, зрители реагировали очень эмоционально.

— Как продвигаются ваши занятия русским языком? Вы ведь продолжаете его учить.

Маусет: Да, и думаю, что мне придется посвятить остаток жизни его изучению. Я могу говорить на многие темы: (произносит по-русски) "любовь", "развод", "дети", "семья". Впрочем, политика пока мне дается с трудом. Что-то я понимаю, но далеко не все. Я была слишком сосредоточена на тексте Толстого, но владение языком приходит.

— Гёрильд, вы родом из губернии Финнмарк, которая находится на границе с Россией. Для российско-норвежских отношений это особенный регион, где в свое время процветала поморская торговля, благодаря которой даже возник смешанный русско-норвежский язык руссеношк. Впоследствии Красная армия освобождала Восточный Финнмарк от нацистов, а еще полвека спустя норвежский Киркенес стал столицей сотрудничества в Баренц-регионе, где восстанавливались связи скандинавских стран с Россией. Какой образ России складывался у вас как у человека, родившегося в Северной Норвегии в начале 70-х.

Маусет: Мы всегда помнили, что граница Норвегии и России совсем рядом. Еще когда я была подростком, у нас была возможность ее пересекать. Мы ездили в Россию вместе со школой — существовали программы обмена между городами-побратимами и так далее. Я впервые поехала в Россию, в Мурманск, когда мне было 14. Поездку организовала школа, еще до того, как упал железный занавес. Это были 80-е годы, еще существовали валютные магазины, черный рынок, в СССР были длинные очереди и ничего нельзя было купить. Мы везли с собой кучу джинсов, каких-то карандашей для советской школы. Что-то мы хотели подарить, что-то обменять. Помню очень странное ощущение от того, что нас пускали в места, куда не могли ходить местные жители.

Вернулась в Мурманск я только в 2000 году, когда снималась в своем втором фильме — "Когда тьма уходит" (Når mørket er forbi) — у режиссера Кнута Эрика Енсена. Город очень изменился за короткое время, стал более открытым, намного больше похожим на европейские города. В конце 90-x я была в Санкт-Петербурге на "Ленфильме", когда снималась в своей первой картине "Обожженные морозом" (Bernt av frost), а потом я приезжала в Россию с Томмазо на кинофестиваль в 2010-м. Можно сказать, что раз за разом я пересекала границу благодаря культуре — будь то фильмы, программы дружбы между народами или совместные проекты норвежских и российских кинематографистов. При этом я никогда не ездила в Россию в качестве туриста.

Моттола: Хочу кое-что добавить. На севере Норвегии отношение к России особое. Многое мне стало понятно благодаря картинам Кнута Эрика Енсена. Я немало узнал об истории отношений между двумя странами в последние 60 лет — во время войны и после нее. Я понял, насколько в своем отношении к России норвежцы-северяне отличаются от южан.

Маусет: Это так.

Моттола: Это важный политический вопрос. Жителей заполярных районов вообще объединяет некое братство. Дело тут не только и не столько в поморской торговле, хотя это и важная часть истории, но и в войне. Когда немцы, отступая, сжигали за собой все, беженцам-норвежцам приходилось укрываться в горах, где их зачастую спасали советские солдаты. Эту часть истории вспоминают нечасто, и, повторю, Кнут Эрик Енсен — один из тех, кто до сих пор громко об этом говорит. Я полюбил Россию уже давно, но, приехав на север Норвегии, я вновь пережил эти чувства.

— А как начался ваш роман с Россией, господин Моттола? Вы говорили, что на Дальнем Востоке работали над одним из своих сценариев и планируете к нему вернуться.

Моттола: Я впервые приехал туда, когда работал над документальным фильмом. Я хотел снять кинематографистов из тех уголков мира, о которых редко рассказывают в этом ключе. Я ездил в Багдад, Калькутту, Буэнос-Айрес и Владивосток, который долго оставался закрытым городом. В 1999 году попросил разрешения присоединиться к съемочной группе, которая работала над документальной лентой о пограничниках, которые борются с браконьерами, охотящимися на амурских тигров. Но на самом деле я хотел в город. После двух дней с браконьерами и тиграми я сбежал во Владивосток, где все еще было очень мало иностранцев, и за пару дней перезнакомился со всеми кинорежиссерами и актерами, с какими мог.

Общение с моими российскими коллегами стало для меня ключом от двери в русскую культуру. Вряд ли можно было найти лучший способ познакомиться с моими российскими коллегами, чем снимая о них фильм. Я до сих пор поддерживаю контакт с людьми, с которыми тогда подружился, — Натальей Шахназаровой, Александром Долудой. Они приезжали на мой кинофестиваль в Тоскане, вместе мы много обсуждали их планы организовать фестиваль во Владивостоке. В итоге в 2003 году они начали проводить прекрасный фестиваль кино "Меридианы Тихого", который ежегодного проходит до сих пор — уже много лет под руководством Звеняцкого.

Я много путешествовал в Приморье, ездил на Сахалин вместе с писателем Андреем Битовым, снимая жизнь на острове. Теперь я работаю над кинопроектом, посвященным покорению Сибири, действие там происходит на Сахалине. Я возвращаюсь к этой работе после 4 лет, проведенных вместе с Толстым и Карениной.

Подробнее на ТАСС:
http://tass.ru/opinions/interviews/4234713